ежевикА-BOOKS | Проект Ежевика

Дело Азарии – политический полуфинал

Одно из главных событий уходящей недели, безусловно – это вынесение приговора Эльора Азарии. В любой стране громкие дела имеют общественный резонанс, но в Израиле, может быть, больше, чем в других странах, эти резонансные дела оказывали влияние на функционирование политического процесса. И создавали нормы, которые надолго или навсегда оставались частью политической культуры. Достаточно вспомнить дело Костнера, которое привело к совершеннейшему перевороту в нормах взаимоотношений коалиции и оппозиции, отказу от силовых методов, как принципа, в политическом диалоге в обмен на то, что оппозиция получает вполне надежные рычаги (в том числе информационные) влияния на восприятие политических решений. Дальше дело Лавона привело к укреплению механизма общественного контроля над спецслужбами, или наиболее близкая к нам история – это Шая Дроми, которое заставило изменить законодательство и разрешить гражданам страны защищать свое имущество. Дело Азарии будет, несомненно, одним из таких. Оставляя в стороне юридический аспект этой истории на усмотрение специалистов, поговорим о политических моментах.
Едва ли не главным моментом такого рода стало частное определение полковника Майи Эллер, члена военного суда судившего Азарию, в адрес бывшего министра обороны Моше Яалон. Судья подвергла критике поведение Моше Яалона, немедленно заявившего после того, как об инциденте стало известно из СМИ, когда его расследование практически еще не началось, что речь идет о проштрафившемся солдате. «Общественным деятелям стоило воздержаться от публичных высказываний в то время, когда армейское расследование еще не завершилось», - говорится в приговоре.

Естественно – экс-министр обороны, в прошлом занимавший также пост начальника генштаба ЦАХАЛа не мог не ответить. «Результаты первичного расследования в Хевроне были переданы ему, начальнику генштаба и главе правительства, и всем троим с первой минуты было понятно, что речь идет об из ряда вон выходящем случае. Поэтому спустя несколько часов после этого происшествия мы выступили с совместным заявлением, чтобы предотвратить возможные беспорядки на местах, чтобы это происшествие не использовалось в качестве доказательства того, что солдаты ЦАХАЛа казнят палестинцев без суда и следствия». И он подчеркнул: «Это было сделано, ради безопасности Израиля».

В этой связи, правомерен ли вопрос, который немедленно появился с информационной сфере готовы ли мы ради безопасности Израиля мы (в лице члена высшего военно-политического руководства страны) оставить в стороне юридические и прочие нормы, и принести в жертву судьбу солдата, чтобы каким-то образом успокоить наших палестинских соседей? И это ли имел в виду Моше (Буги) Яалон?

Думается, что верная оценка такому шагу бывшего министра обороны лежит не в эмоционально-моральной плоскости. Похоже, что то, что сказал Моше «Буги» Яалон в ответ на критику судьи выглядит, как простая, не очень убедительная отговорка. Однако, притом, что подобное объяснение Яалона вряд ли будет воспринято и судом, и общественностью с той степенью серьезности, как он на это рассчитывает, в его высказывании есть определенная индикация тенденции, которая существует во взаимоотношениях армии и общества, во внутриармейских отношениях, то есть командования и среднего и рядового состава, и армии и политического руководства Израиля с окружающим миром. Это тот процесс, который условно называется «мишпатизация», то есть усиление юридической составляющее процесса принятия решений. Сейчас в каждом подразделении находится юрист, в роли юридического советника каждого подразделения.

Кто-то считает, что это именно тот самый магистральный путь укрепления или развития этического кодекса ЦАХАЛа, кто-то, как, например, действующий министр обороны, что эта тенденция сможет привести достаточно далеко. Что к каждому солдату или уж точно к каждому офицеру нужно будет приставлять юридического советника, который будет давать ему рекомендации как командовать: открывать огонь или нет, стрелять в конкретного противника или не стрелять и прочее. Вся эта дискуссия, как ты обратил внимание и, по мнению многих комментаторов тоже, она нас завела в совершенно другую сферу. Мы пытаемся рассматривать эту ситуацию так, как если бы это все происходило на гражданском поле, если бы дело шло о том, что солдат или полицейский застрелил гражданина страны – преступника, совершившего сколь угодно тяжкое преступление, но, тем не менее, как гражданин страны, имеющий право на то, чтобы стать объектом не расправы, а некоторой юридической процедуры. Это было бы воспринято, как само собой разумеющееся. Позавчерашнее постановление суда, притом, что очень многие им недовольны и в обществе вызывает много критики, как у сторонников, так и у противников; кто-то считает, что чересчур жестко и резко, кто-то считает, что недостаточно жестко – оставим это в стороне. На мой взгляд, юристы, может быть, меня поправят, они пытаются ввести эту историю в определенную пропорцию. Азария стрелял не в преступника – но при этом гражданина страны, который имеет право на юридическую определенную процедуру. О стрелял не в гражданина страны, преступившего закон, а в террориста, то есть в человека, который взял оружие и пошел на поле боя убивать израильских солдат.

Следовательно, все принципы о несудебной расправе, о которой к нам обращаются многие различные зарубежные деятели, особенно шведский министр иностранных дел Вильстрем и прочие, здесь абсолютно не релевантны. Это именно то, что среди прочего, если не сказал прямо, то имел в виду судья, зачитывающий приговор. Моше «Буги» Яалон защищается (видимо, это была его первая интуитивная и спонтанная реакция) именно на этом поле, то, что мы называем «гражданских прав», так, как они понимаются международным сообществом. Он повел себя не столь как военный, который действует в рамках этого понимания о том, что события и правовые нормы на поле боя отличаются от гражданских норм, а как политик, как человек, который ступает на политическую стезю.

К партии Яалона – смысл и перспективы

Подтверждение данного заключения не заставило себя ждать: буквально два-три дня спустя второй канал телевидения Израиля сообщил, что Моше Яалон приступил к формированию собственной партии, во главе которой он намерен баллотироваться в Кнессет XXI созыва, и уже предложил ряду деятелей войти в состав его списка. Он заявил, что ставит целью завоевать десять мандатов, поспорив за них с другой партией, ориентированной на голоса умеренного центра -  Еш Атид, с которой, по словам Яалона, у них очень разные представления о том, как надо договариваться с палестинцами. Разумеется, это пока самые общие декларации, и можно говорить, что новый политический проект состоялся лишь в том случае, если его инициаторы будут в состоянии выдвинуть некую востребованную в обществе идею. Так, Моше Калон, лидер партии, занявшей центристскую нишу на прошлых выборах, и электорат которой Буги видимо готов освоить, в качестве такой идеи избрал социальную тему, пообещав тогда снижение цен на жилье и товары первой необходимости – и люди это «купили», справедливо или нет, сейчас это уже неважно. Они решат этот вопрос на следующих голосованиях.

Какой товар может предложить Моше Яалон?

Приговор в деле Азарии позволил Моше Яалону озвучить политическую и гражданскую составляющую своей платформы. Он является сторонником того, как он сформулировал по итогам этой истории, что мнение международного сообщества о том, что мы делаем и как мы делаем, в процессе купирования террористической угрозы, должно быть фактором процесса принятия политических решений, существенно в большей степени, чем это кажется многим израильтянам. Если из этого делать вывод о внешнеполитической составляющей, то понятно, что он позиционирует платформу своей будущей партии, как центристскую. Что для того, кто намерен инициировать новый политический проект разумно в той ситуации, в которой мы сегодня находимся.

Как мы прекрасно знаем, премьер-министром в Израиле становится человек, который является консенсусной фигурой для широкого центра, от левого до правого. Условно говоря, от правого фланга Аводы, если переводить в политические партии левого и центристского фланга Ликуда. Избиратели Ликуда – там же внутри большая часть избирателей НДИ, там же внутри большая часть избирателей ультрарелигиозных партий и там же не так мало и тех, кто голосует за движение религиозных сионистов, большая часть из которых (то, что мы называем «социально-гражданский фланг» Мафдал) находятся среди избирателей объединения блока религиозных сионистов «Еврейский дом». Поэтому эти 60-80 мандатов являются людьми, которые определяют личность того, кто возглавит исполнительную власть в стране. При этом наша парламентская система, в отличие от президентской системы чтобы эти голоса были трансформированы в мандаты, которые получают те или иные парламентские списки. Поэтому те, кто рассчитывают на голоса израильского умеренного центра, должны соответствовать тому, чего эти люди хотят. А именно, чтобы поддерживалась какая-то форма политического процесса, но не готовы за это ничего платить (ни территориальными уступками, ни разделом Иерусалима, ни разрешением на импорт палестинских беженцев в район зеленой черты или в зону безопасности, которые к ней примыкают). Эти люди, которые выступают за светско-религиозный статус-кво, это люди, которые выступают за рынок, но с человеческим лицом, чтобы при этом был серьезный социальный пакет в стране и так далее.

Каждая из партий делает тот или иной акцент на тот или иной сюжет и на этой повестке дня определяет свое собственное политическое лицо. Дальше возникает вопрос, на какой платформе продвигать ту или иную программу для того, чтобы получить максимум общественного доверия и максимально продвинуться в политической иерархии Израиля. Выбор тут очевиден между тремя видами политических партий: между партиями общенациональными (Ликуд или Авода, как бы они не назывались блоки, которые в них формируются), второй вариант – это партии секторально-общенациональные, которые имеют твердое ядро избирателей из определенного сектора, тем не менее, обращаются и к другим группам населения и выдвигают внешнеполитическую платформу, чего секторальные партии не делают. На сегодняшний день таких движений три: Еврейский дом, Наш дом – Израиль и Еш Атид. Наконец, это, так называемые, партии центра, которые в узком смысле слова занимают нишу между Аводой и Ликудом, от 4-6 до 10-12 плавающих мандатов, а в широком смысле пытаются отхватить и от широкого правого и широкого левого фланга лагеря максимальное количество умеренных голосов для того, чтобы сформировать центристскую партию власти. Когда-то таковой был Мапай, а в более близкие времена это удалось сделать только Кадиме. Понятно, что кандидаты находятся, как на роль партии центра в узком смысле слова, так и в широком.

На последних выборах эту нишу между собой делили Еш Атид и Моше Кахлон  (партия «Куляну»). Учитывая, что Еш Атид имеет существенно более солидную заявку на то, чтобы стать основной силой широкого левого лагеря, вынужден ориентироваться на представления, которые существуют в этом лагере, но одновременно позиционирует себя, как центристская сила, для того, чтобы не упустить голоса широкого центра.
В силу того, что перспектива Куляну неочевидна, мы сегодня имеем опустевшую или постепенно пустеющую нишу партии центра, между левым флангом правого лагеря и правым флангом левого лагеря, которую Яалон хочет заполнить. Но разумеется, на этом не ограничится, потому что он прекрасно, как и все понимает, что на сегодняшний день выдвигать узко центристскую платформу, это иметь шанс вообще не пройти электоральный барьер. Поэтому он будет себя позиционировать, в качестве настоящего ликудника; те, которые сплотятся вокруг него и будут теми, которые сохраняют истинные ценности ревизионистского движения, которое, по его заявке, предало движение Нетаньяху…

Революция в БАГАЦ?

Еще одно важнейшее событие внутри израильской политической, юридической и прочей жизни – это назначение четырех судей Верховного Суда, три из которых люди правого лагеря. Особенно, впервые была избрана Яэль Вильнер – она первая религиозная женщина в истории Багаца, Давид Минц – житель поселения Долев, последнее место работы которого – судья окружного суда Иерусалима и так далее. В общем ситуация такая, что эти кандидатуры проходили трудно и министр юстиции Алиед Шакед заявила, что Багац теперь отражает все общество страны. Можно ли это назвать революцией?

нынешние назначения считаются крупной победой министра юстиции от право-религиозного блока "Еврейский дом" Айелет Шакед и правого политического лагеря в целом. Действительно, четыре новых верховных судьи, которые пришли на смену Мириам Наор, Элакиму Рубинштейну, Салиму Джибрану и Цви Зильберталю, как минимум трое из которых имеют репутацию "либералов", напротив, имеют репутацию консерваторов. Не случайно, итоги работы комиссии приветствовало и объединение юристов, активно отстаивающих права поселенцев, т.н. «Юридический форум в защиту Эрец-Исраэль», полагающих, что «усиление консервативной тенденции» в деятельности Верховного суда соответствует реальным процессам в израильском обществе. 

Отметим, что сам факт поддержки тех или иных кандидатов в верховные судьи министром юстиции все же не является гарантией их прохождения. При существующей в Израиле системе, когда успешный кандидат должен получать квалифицированное большинство голосов не менее 7 из 9 членов комиссии по назначению судей, фактическое право вето на любое такое назначение принадлежит «замыкающему блоку» из трех представителей в комиссии самого Верховного суда. Что делало крайне затруднительным назначение в состав судов различных инстанций, и особенного Верховного суда тех юристов, которые не разделяют господствующие в верхушке юридической системы взгляды на место высших судебных органов в взаимоотношениях с другими ветвями власти.

Именно этот аспект отличает израильскую ситуацию от той, которая имеет место в большинстве других западных стран, например, США, где размежевание между консерваторами и либералами касается, прежде всего гражданских вопросов. Что же до Израиля, то основной водораздел в его высшей юридической элите касается концепции судебного активизма. Речь идет о том, что израильская судебная система, и особенно Верховный суд, помимо собственно судебных функций, в особых израильских условиях выполняют несвойственные обычным судам законотворческие и правоохранительные функции. Так, в соответствии с предложенным тогдашним председателем ВС Израиля Ароном Бараком принципом «ха-коль шафит» («все подсудно»), Верховный суд Израиля (в его роли как БАГАЦа, который, как отмечалось, является неким подобием конституционного суда) часто вмешивается в решения и деятельность Кнессета и правительства.

Вместе с тем, этот «судебный активизм» часто становился объектом острой общественной критики. Заметные всплески этой критики имели место в 1999 году, в период первого правительства Б. Нетаньяху; в 2004 году, в связи с вмешательством БАГАЦ в решения военно-политического руководства страны о месте строительства "забора безопасности", а также десять лет спустя, в ходе общественных дебатов о реформе юридической системы страны.

В отличие от такого "либерального" взгляда на вещи, который разделяло большинству ушедших на пенсию членов Верховного суда, как минимум трое из четырех новых членов ВС полагают, что суд должен минимально вмешиваться в решение законодательной и исполнительной власти. Понятно, что такие взгляды в условиях существования в комиссии по назначению судей отмеченного «замыкающего» блока верховных судей, в большинстве придерживающихся иного подхода, обычно сильно осложняют прохождение «консервативных» кандидатов, и так могло случиться и на этот раз. Тот факт, что на этот раз случилось иначе, комментаторы объясняют мощной поддержкой, которую министр юстиции получила от члена Кнессета от правящего Ликуда Нурит  Корен и особенно депутата от другой правой коалиционной партии «Наш дом – Израиль» (НДИ) Роберта Илатова, представляющих в комиссии по назначениям судей израильский парламент. Свою роль, вероятно, сыграла и «сделка», которую А. Шакед, по данным СМИ, предложила фактически доминирующим в комиссии верховным судьям-«либералам»: не блокировать ее кандидатов в обмен на отзыв из Кнессета правительственного законопроекта, предлагающего заменить квалифицированное большинство в комиссии на простое.

Все это выглядело бы точечным политическим маневрированием в рамках принятых правил игры, если бы данная история не была бы проявлением дискуссии о существенно более общей тенденции, которую одни именуют "политизацией судебной системы", а другие, напротив, "мишпатизацией" (от "мишпат" – суд, закон, на иврите) системы политической. Судебная система Израиля, в принципе достаточно профессиональная и, в привычном понимании этого слова, почти не коррумпированная, по мнению критиков проходящий в ней процессов превратилась в замкнутую элитную группу, жестко отстаивающую свои корпоративно-кастовые интересы. Вершина этой системы – Высший суд справедливости (БАГАЦ), призванный выносить независимые и беспристрастные суждения по общественно-значимым вопросам, стабильно демонстрирует тенденцию принятия решений в спорных с общественной точки зрения вопросах, исходя из собственного (как правило, леволиберального) мировоззрения судей. И упомянутый судебный активизм БАГАЦа, который активно вмешивался в деятельность других ветвей власти, отменяя или выхолащивая законы, принятые Кнессетом, и распоряжения правительства, является, по тем же мнениям, лишь одним из индикаторов этих перекосов. Проблема еще и в том, что независимые судебные инстанции, помимо своих прямых обязанностей, де-факто заполняют и ниши, в которых должно, но почти не присутствует гражданское общество.

Как бы то ни было, вне зависимости от удовлетворенности или отсутствия таковой новым составом Верховного суда Израиля, большинство комментаторов согласным, что такую ситуацию сложно считать безупречной с практической и правовой точки зрения. Поэтому внутри экспертного сообщества, в политическом классе и в гражданском обществе Израиля идет оживленная дискуссия о путях решения этой проблемы. Все множество высказываемых по этому поводу идей по сути сводятся к двум «школам», каждая из которых дает свой ответ на вопрос, по какому пути нужно идти дальше.

Одна школа утверждает, что необходимо развести политические и юридические прерогативы Верховного суда, то есть необходимо параллельно с Верховным судом создать институцию, которая бы играла роль конституционного суда де-факто. То есть занималась бы всеми теми же сюжетами, которыми занимается Верховный суд в его в ипостаси БАГАЦа, самому же ВС оставить функции высшей апелляционной инстанции и структуры, которая поддерживает функционирование гражданского общества и защищает права личности. Тем самым освобождая юридическую систему от несвойственных ей политических функций.

Сторонники второй школы полагают, что коль скоро политизация высшего звена судебной системы – это некий свершившийся факт (что, понятно, противоречит мнениям их противников, по-прежнему утверждающих, что ничего подобного не происходит), предлагают найти решение в рамках нынешних правил игры. То есть сделать все возможное для того, чтобы высшее звено судебной системы пропорционально представляло различные группы израильского общества и те политические настроения, которые в нем имеются. Похоже, что это именно тот путь, по которому готов сегодня идти израильский законодатель.

Мантра «Двухгосударственных решений»

Премьер-министр Австралии Малькольм Тернбулл, принимая Биньямина Нетаньяху, отдавшего государственные визиты в Сингапур и в Австралию, отказался осудить Израиль за строительство поселений в Иудеи и Самарии. «Мое правительство не поддержит односторонних резолюций, критикующих Израиль, наподобие той, что недавно было принято Совбезом ООН», - сказал австралийский премьер-министр. Франсуа Оланд, пока еще президент Франции, выступил на ежегодном празднике еврейских организаций и заявил о том, что нет альтернативы формуле двух государств для двух народов, но что вопрос Иерусалима должен решиться в ходе прямых переговоров между сторонами и подчеркнул, что Франция не согласится с решением, отрицающем историческую связь евреев с Иерусалимом. И это несмотря на то, что Франция голосовала за этот проект в ЮНЕСКО.

Король Иордании – Абдалла II и президент Египта – Абдул-Фаттах Ас-Сиси на ушедшей неделе опубликовали совместное заявление, что нет альтернативы плану двух государств для двух народов. В Сингапуре Пемьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху предполагал говорить только о технологиях, но премьер Сингапура заявил о том, что и его страна поддерживает идею «два государства для двух народов».
Создается ощущение глубокой укорененности схемы урегулирования палестино-израильского конфликта по модели «два государства для двух народов» в международном дипломатическом дискурсе.  Что не может не удивлять хотя бы пот ому, что сама по себе идея создания палестинского государства как способ урегулирования ближневосточного кризиса возникла лишь в 2002 году, в эпоху президентства Джорджа Буша. Именно тогда была произнесена вслух эта сакраментальная фраза и представлена «дорожная карта» достижения такого урегулирования. До этого говорили о политическом самоопределении для палестинских арабов в том или ином виде, которое будет достигнуто путем прямых переговоров между правительством Израиля и руководством Организации освобождения Палестины.

Хотя в 90-е годы и было представление о том, что Палестинская автономия есть некий эвфемизм для понятия «Палестинское государство», которое в конечном итоге и возникнет в конце переговорного процесса, но ни в каких международно-правовых документах, в качестве ультимативной обязанности Израили или палестинцев пойти на это зафиксировано не было. Совершенным прорывом была уже сама готовность Израиля говорить с палестинцами напрямую, в отличие от того, что израильские лидеры, ранее вообще не признавали их самостоятельным субъектом политического процесса. И политическое самоопределение палестинских арабов могло осуществляться в самых разных вариантах – быть автономией с расширенными полномочиями, конфедерацией с Иорданией, «государством минус» и т.п.

С 2002 года по тем или иным причинам, которые следует разбирать отдельно, модель «двух государств» утвердилась в качестве некой автоматически произносимой фразы, подразумевавшей едва ли не единственную альтернативу схеме «одно государство для двух народов», то есть, аннексии Израилем Западного берега р. Иордан с предоставлением, живущим там 2 миллимам палестинских арабов гражданства еврейского государства. На фоне такой перспективы тот факт, что Газой управляют исламистский криминально-террористический режим, а в Рамалле сидят коррупционеры, которые пилят международную помощь и занимаются подстрекательством и пропагандой террора, в силу чего и тем, и другим нужно не палестинское государство, а бесконечная борьба за него, не являются причиной снять идею «два государства для двух народов» с повестки дня.

Именно такой логикой, с разной степенью энтузиазма, руководствовались в Израиле и в странах, являющихся партнерами Израиля на международной арене те, кто полагал, что ради создания Палестинского государства – чего бы на самом деле ни желали сами лидеры различных палестинских группировок и движений - Израиль должен пойти на кардинальные уступки ПНА. Причем, еще и потому, что договоренность с Рамаллой является ключом договоренности с арабскими странами. А те, кто считает что данные уступки не совместимы с национальными ценностями и интересами национальной безопасности Израиля являются «дезертирами мирного процесса» - что не могло не порождать у арабов ощущения возможности получить от Израиля все и сразу почти ничего не давая взамен.

Понятно и то, что схема, на кон которой поставлено множество политических карьер, и которая стала частью международного политического, информационного и дипломатического, а с некоторых пор еще и правового дискурса, невозможно поломать в одночасье. Это понимают даже в окружении нового главы Белого дома, где в принципе, доминируют люди, которые полагают, что сама по себе идея создания Палестинского государства уже мало осмыслена, а максима самого Дональда Трампа: «Одно государство – два государства, договоритесь сами», казалось бы, радикально меняет правила заданной пятнадцать лет тому назад региональной игры. Но даже такие политики как новый посол США в ООН Никки Хейли, отношение которой к корректности «парадигмы Осло», не является секретом, не готова изъять это сакраментальную фразу из лексикона.

Тем более сложно было ожидать этого от лидеров, с которыми встречался Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху.

Тем не менее, сегодня уже многое звучит иначе. Во-первых, идея, разрешение конфликта по модели двух государств, двух народов, из мульти-латеральной, то есть многосторонней плоскости переходит в плоскость двухстороннего процесса: союзники Израиля на международной арене чем дальше, тем больше,  готовы рассматривать конфликт между израильскими евреями и палестинскими арабами, как неурегулированный конфликт внутри западной Эрэц-Исраэль. Что радикально отличается от прежних пониманий и не может восприниматься нынешней правящей коалицией в Израиле в качестве позитивного развития событий. Второй момент позитивный для нынешнего руководства еврейского государства момент состоит в том, что палестино-израильский трек более не является вводным условием для отношений Иерусалима с арабским миром.

В этих условиях идея «палестинского государства» становится одним – и уже не ультимативным – способом решения проблемы политического самоопределения палестинских арабов, которая партнерам Израиля кажется все еще предпочтительным вариантом, по крайней мере до тех пор, пока не предложено ничего другого. Разумеется, за исключением аннексии Израилем всего Западного берега, на которое большая часть нынешней часть правой коалиции – включая ее наиболее правые фракции, идти не предлагают. Другая популярная идея – план регионального соглашения с умеренными суннитскими арабскими режимами Ближнего Востока, урегулирования, например, в том виде, как эта идея была предложена Авигдором Либерманом (в «пакете» с обменом территориями и населением, и планом «кантонизации» Западного берега реки Иордан) также пока не представлен в качестве официальной позиции правительства Израиля.

Иными словами, документ, отражающий новое видение решения проблемы палестинских арабов, и который бы имел международно-правовую коннотацию, предметом для обсуждения пока не стал – хотя надо полагать, что со временем он, несомненно, появиться. Но на сегодняшний день, за исключением вот этой вот самой мантры «Два государства для двух народов», на дипломатическом поле официально ничего нет. Поэтому, произнеся эту дежурную фразу, за которой в оперативном плане ничего не следует, лидеры, с которыми премьер-министр встречался: премьер-министр Великобритании, премьер-министр Сингапура и премьер-министр Австралии перешли к обсуждению действительно актуальных сюжетов: экономические связи, технологическое развитие, и формирование нового многоугольника международного сотрудничества, на который намекнул в ходе совместной пресс-конференции с Биньямином Нетаньяху Президент США Дональд Трамп.